СУДЬБА ПЕТЕРБУРГА

Усталый Петербург-чиновник. Таким он виделся петербуржцам в конце XIX века. Достоевский всё ждал, когда же кончится «Петербургский период русской истории». А начался он тогда, когда русские земли были собраны, Русская Империя создана, и во главе нее поставлена – Москва. Огромная, неуправляемая Москва, из которой следовало руководить огромной неуправляемой страной. Петр видел, что это невозможно. И своей волей воздвиг каменного управляющего – посреди болот.

Французские короли из века в век поощряли каменное строительство по всей Франции. Петр запретил его в России – камни должно было везти лишь в Петербург. Деревянная Россия пылала в пожарах, но камни везли. И город встал из небытия, забрав бразды правления. Он ничего не производил, кроме указов, - он и не должен был ничего производить. Он царственно правил. Но века шли, время истекало. Он стал мал, неудобен. Он был рассчитан лишь на свой, XVIII век. Расти ему было некуда. Его указы не исполнялись. Его проекты ложились под сукно. Его заводы не давали прибыли, зато множили страшное четвертое сословие – пролетариат.  Так город породил свою смерть – революцию. Войны лишили его последних сил. Он застыл средь тумана: «тени и памятники» – писал о нем Блок. Таков он и теперь.

            Попробуйте-ка пробраться в него: узкие улочки не пускают. Метро защищено от пробок, но то входы, то выходы в нём перекрыты. Толпы теснятся на тротуарах. И даже чиновники – главные граждане города – покидают его. Ибо власть снова в Москве. Москва удобней, больше. За двести лет она научилась управлять. Она родила свих чиновников. А что ж Петербург?

            Его часы стоят, показывая полночь. Его разводные мосты – уловка бизнесменов, тех, что строят – одно за другим – казино. Тот, кто попал за игорный стол вечером, обречен ждать утра, дабы переправиться на другую сторону. А утром таксист-лихач дерёт втридорога - всё за то же: чтоб пассажир протиснулся в Петербург. Что можно здесь создать? Что можно, создав, увезти? Кажется, одни лишь мечты. И город богат мечтами.

            Где еще сыщется по всей Руси столько поэтов, художников, музыкантов, философов? Где в тесных закопченных кухнях ведутся беседы, достойные университетских кафедр? Где еще так знают историю, богословие, даже магию? Судьба бывших столиц Европы почти не изучена – вопрос о них напоминает вопросы-курьёзы Освальда Шпенглера. Но не тут ли кроется и вожделенный ответ? Ведь каждому ясно, что нет смысла перестраивать город, который весь – памятник, весь – музей. Сколько ни клади новый асфальт, старые улицы и дворы хранят волшебный дух, коим дышат петербуржцы. А коли так, то, возможно, Шпенглер был прав: он противопоставил культуру цивилизации. И Петербург – уже не на словах – сделал то же. Цивилизация, XXI век не могут уместиться в нем, не могут протиснуться… Потому и часы его стоят. И как знать, быть может, его судьба совсем особая. Быть может, он, Петербург – попросту духовная столица России.

Олег Постнов совершенно, кажется, всерьез продолжает ту "ночную", готическую, мистическую линию литературы, которая в России была представлена в "Пиковой даме", "Метели", "Фаталисте", "Тамани", "Вечерах на хуторе" и т.п., а на Западе - такими именами, как Гофман, Лавкрафт, Амбруаз Бирс, Эдгар По, Стивенсон, Генри Джеймс."