Вячеслав Алексеев Христианство и экологический кризис часть 3

Институт Открытия Способностей

Вячеслав Алексеев

Христианство и экологический кризис (окончание)

РОЖДЕНИЕ КАПИТАЛИЗМА

В предварительных замечаниях к своей известной книге "Протестантская этика и дух капитализма" (1905) Макс Вебер прежде всего обращает внимание на ряд фундаментальных различий в культуре между Востоком и Европой. Они заключается, если несколько огрубить суть дела, в духе рациональности и системности. В самом деле вавилонская астрономия в отличие от древнегреческой не знала математического обоснования, в индийской геометрии в отличие от древнегреческой не существовало доказательства, естественные науки Востока, например, Индии и Китая не знали эксперимента, китайские теории государства лишены системности и прагматизма, характерны, например, для известного трактата Макивелли, на Востоке, несмотря на обилие юридических кодексов, отсутствовала глубоко рациональная теория права, созданная римлянами, Восток не знал также симфонической музыки, хотя и обладал развитой музыкальной культурой, образовательные центры существовали и на Востоке, однако лишь в Европе возникли университеты.

Как следует из этого списка, духом рациональности мы в значительной мере обязаны эллинизму. Другим ее источником, как можно заключить из того же списка, могла быть иудее-христианская религиозная традиция. Вебер не занимается обоснованием подобной точки зрения. Его работа посвящена обнаружению духовных предпосылок лишь одного изобретения Запада - капиталистического способа производства.

Торговля, банки и использование наемного труда существовали задолго до XVI века как на Западе, так и на Востоке. Всегда и везде существовали также люди, одержимые жаждой наживы. Тем не менее капитализм как экономическая система возник именно на Западе. Возникает вопрос: почему?

Капитализм это не только использование наемного труда, но также рациональная организация производства. Именно в этой плоскости можно попробовать поискать ответ на вопрос о причинах рождения капитализма. Католическая Церковь, несмотря на присутствие в ней мистиков, в целом учила довольно рациональному отношению к жизни. Это касалось не только хозяйственной деятельности, но и отношений с Богом. Каждый грех можно было искупить при помощи определенной епитимьи. Более того грех можно было снять посредством индульгенции, то есть денег. При помощи разнообразных дел и пожертвований можно было также обеспечить себе загробную ренту. Что же касается умерших, то их участь можно было улучшить оплатив заупокойные мессы

Однако, несмотря на известный рационализм Церкви, капиталистический способ производства в условиях господства католицизма по мнению Вебера возникнуть не мог. Причина этого состояла прежде всего в низкой оценке предпринимательской деятельности. Наиболее прямым путем в небо считалась карьера монаха, а не предпринимателя. Хозяйственная деятельность рассматривалась теологами как нечто религиозно-индифферентное. В самой экономической деятельности культивировался не промышленный рост, а тщательное выполнение ограниченного набора экономических функций. Этот принцип очевидным образом нашел свое воплощение в системе цехов - профессиональных объединений, которые весьма жестко ограничивали производство. Трудно сказать насколько подобный экономический уклад был вызван католической ментальностью, однако он вполне вписывался в размышления католических теологов о хозяйстве.

Реформацию нередко ошибочно рассматривают в качестве восстания нарождающейся буржуазии против всевластия Церкви. Однако, как замечает Вебер, в период средневековья непосредственное давление Церкви на жизнь человека была относительно легким и необременительным. Напротив, победа Реформации привела к феноменальному возрастанию влияния библейских догм на жизнь простых верующих. При этом было отчетливо понято, что исполнение церковных обрядов и постов вовсе не спасает человека. Единственным средством спасения является вера. Но вера при этом не мыслилась вне проявления ее в жизни, то есть вне конкретных дел. Отныне монах, посвятивший свою жизнь молитвам, перестал восприниматься в качестве идеала христианской жизни. Возникает убежденность, что главным задачей человека является его деятельность в миру.

Протестантизм был, может быть, первой религией, освятившей трудовую активность человека. В этом смысле особый роль сыграло учение Лютера о "призвании". В начале своей реформаторской деятельности Лютер подобно Фоме Аквинскому рассматривал хозяйственную жизнь лишь в качестве необходимой основы для жизни религиозной. Однако по мере радикализации своих взглядов Лютер все большее значение придает деятельности в миру.

Лютер пришел к выводу, что Бог предопределил для человека род его занятия в миру и благочестивый человек должен посвятить "призванию" всю свою жизнь. Еще более отчетливо эта идея проявила себя в кальвинизме. Согласно новой концепции трудовая деятельности более угодна Богу, чем монашеский аскетизм. Постоянный и упорный труд, направленный на преумножение капитала - вот, что стало частой темой протестантской проповеди. При этом, однако, наслаждение богатством не приветствовалось, также как и вообще стремление к роскоши. Образ жизни даже очень состоятельного человека должен был быть простым и умеренным. Аскетизм монашеский был, таким образом, заменен аскетизмом мирским.

Классическим примером, иллюстрирующим протестантское отношению к труду, является известный трактат пуританина Бенджамена Франклина "Необходимое предостережение, чтобы разбогатеть" (1736). Именно этому автору принадлежит чеканная формула "время-деньги". Вся книга наполнена сентенциями прославляющими упорный труд, советами относительно контроля за трудовой деятельностью и рассуждениями на тему богоугодности предпринимательства. Как замечает Вебер, книга Франклина, наверное, показалась бы Лютеру экстремистской, тем не менее она находилась вполне в русле развития протестанткой теологии хозяйствования(Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М., 1972, с. 40.).

Странное на первый взгляд сочетание виртуозности в предпринимательской деятельности и неподдельной набожности стало характерной чертой целого ряда протестантских сект. Особенно в этом смысле прославились квакеры в Англии, которые, кстати, изобрели этикетки для товаров, и меннониты в Германии, которым за экономические заслуги было даже разрешено уклоняться от военной службы. Однако наиболее важную роль в становлении капитализма согласно Веберу сыграли кальвинистские церкви, сама доктрина о спасении которых создавала мощные стимулы для экономической деятельности.

И здесь мы снова должны вернуться к проблеме генезиса капитализма. Не алчность и авантюризм послужили источниками предпринимательства, а мирской аскетизм и установка на преумножением капитала. Пока в обществе предпринимательством занимается ограниченное число корыстолюбцев, озабоченных лишь жаждой наживы и стремлением жить к роскоши, капитализм не может возникнуть в качестве самовозрастающей экономической системы. Для становления капитализма необходимо появление значительного числа людей совсем иного склада - активных, расчетливых, трудолюбивых и одновременно честных. Эти люди должны быть озабочены прежде не стремлением жить в роскоши, а преумножением капитала. Именно таких людей дала Реформация.

Ссылаясь на статистические данные, Вебер утверждает, что доля протестантов среди предпринимателей и квалифицированных рабочих обычно существенно выше их доли в населении. Свою гипотезу Вебер иллюстрирует также историческими примерами. Обращает на себя внимание, например, то, что колыбелью капитализма оказалась не процветающая Италия, имеющая богатые банки и изощренные ремесла, а Германия, Англия и Соединенные Штаты Америки.

Сравнение уровня экономического развития различных стран свидетельствует о том, что наиболее богатые страны почему-то исповедуют именно протестантизм. Можно, конечно, увидеть в этом обстоятельстве лишь косвенную связь. Действительно в ходе религиозных потрясений, охвативших Европу в период Реформации, протестантизм приняло немало развитых стран, например, Англия и Нидерланды. Однако даже при этом остается вопрос: а почему, собственно говоря, эти страны предпочли именно протестантизм?

Кроме того, почему с принятием протестантизма их экономический рост стал выше, чем у других стран? Уже испанцы, пытавшиеся завоевать Нидерланды, заметили, что кальвинизм развивает в этой стране дух предпринимательства. Здесь следует привести также суждение Монтескье, который как-то заметил, что англичане превзошли все прочие народы в набожности, торговле и демократии(Там же, с. 56.). Не следует также забывать, что есть страны, благополучие которых напрямую сопряжено с протестантской трудовой этикой. Наиболее ярким примером является Соединенные Штаты Америки.

Таким образом, рождение капитализма оказалось тесно связанным с трудовой этикой протестантизма. Подобное утверждение, однако, обязательно вызовет некоторую степень недоверия. Само слово "капиталист" устойчиво ассоциируется с неукротимой жаждой наживы, жестокой эксплуатацией рабочих и отсутствием этических принципов. Еще более нелепым может показаться связь предпринимательства с искренней религиозностью. Действительно было бы очевидной ошибкой прямо связывать сегодня предпринимательство с какой-то религиозной основой. Меннониты до сих пор являются одной из наиболее богатых протестантских сект, однако погоду на фондовой бирже сегодня делают все же не они.

Победивший капитализм отбросил религиозные идеи, служившие ему основой в период становления. Дух капитализма смог отделиться от своих религиозных корней и начать самостоятельную карьеру. Протестанты, образно говоря, создали велосипед, и теперь воспользоваться им может человек различных взглядов. Возникший дух преумножения капитала оказался способным к мировой экспансии и смог покорить даже азиатские страны, основанные на совершенно иных религиозных ценностях. Очевидным примером здесь может служить Япония, страна, исповедующая буддизм и синтоизм. Тем не менее не будем все же забывать о религиозных корнях капитализма, а именно о том, что он в значительной мере был порожден трудовой этикой протестантизма.

ИНСТРУМЕНТАЛИЗМ

Термином "инструментализм" некоторые авторы обозначают отношение к природе лишь как к средству удовлетворения потребностей человека, непризнание за природой права на обладание собственной присущей ей ценности. Очевидно, что именно в такой установке заключена львиная доля вины за современный экологический кризис. Наука и технический прогресс сами по себе еще не создают неустранимых экологических проблем. Поэтому здесь особенно важно понять, что явилось источником инструментализма в европейской культуре.

Инструментализм в отношении к природе в той или иной мере можно обнаружить у Отцов Церкви, средневековых теологов и лидеров Реформации - у Оригена, Августина, Фомы Аквинского и Кальвина. Особенно рельефно высказывался по этому поводу Августин. Хотя в принципе он признавал, что тварь обладает какой-то самоценностью, это не мешало ему оправдывать крайне безжалостное отношение к природе. Характерным примером здесь может служить комментарий Августина к двум евангельским сюжетам - об изгнании бесов в гадаринских свиней (Мф. 8: 28-34; Мк. 5: 1-20; Лк. 8: 26-39) и о проклятии бесплодной смоковницы (Мк. 11: 13). Вот, что пишет по этому поводу Августин:

*"Христос сам показывает, что воздержание от убийства животных и разрушения растений является верхом суеверия, давая понять, что не существует равноправия между нами и животными с деревьями. Он послал бесов в стадо свиней и с проклятием засушил дерево, на котором не нашел плодов(Атфилд Р. Этика экологической ответственности//Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990, с. 215.)...Животные умирают в мучениях, но это не имеет для нас особого значения, так как, не имея разумной души, зверь не связан с нами общностью природы"(Василенко Л.И. Отношение к природе: "традиция управления" и "традиция сотрудничества"//Вопросы философии, 1987, N 7.).

Подобное отношение к природе можно отчасти объяснить тем обстоятельством, что Августин чувствовал острое желание бичевать своих бывших соратников - манихеев, чрезмерно одушевлявших природу. Однако Августин был здесь вовсе не одинок. Многие католические теологи вообще не разделяли мнения о том, что животные могут страдать. Именно на основе этого представления они оправдывали публичную демонстрацию вивисекции(Passmore J. The Treatment of Animals//J. of the History of Ideas. 1975, vol. 36, № 2, p. 204.).

Но в какой мере они в данном вопросе руководствовались библейскими текстами? Чем они обосновывали безжалостное отношение к природе? В Библии нигде не сказано, что животные не могут страдать, нигде там не написано и того, что человек может жестоко эксплуатировать природу. Два известных эксперта в области взаимосвязей между религией и экологией, Дж.Пассмор и Р.Атфилд приходят к выводу, что источником инструментализма в христианском мышлении была эллинистическая мысль.

Дж.Пассмор усматривает истоки инструментализма у древнегреческих философов(Passmore J. Man's Responsibility for Nature: Ecological Problems and Western Traditions. L., 1974, p. 14.). Подобную установку можно обнаружить, например, у Аристотеля, который считал, что природа создает все ради людей(Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 4. М., 1984, с. 389.). Концентрированной формулой инструментализма может служить также известный афоризм Протагора: "Человек - мера вещей". Однако наиболее пространно инструментализм по отношению к природе развивали стоики. Именно они первыми разработали концепцию, согласно которой животные страдают "не по-настоящему". Такая неэкологическая точка зрения, как это не странно, контрастирует с общим экологическим духом этой философии, идеалом которой является жизнь "согласно природе".

В отличие от Дж.Пассмора Р.Атфилд обнаруживает истоки инструментализма скорее в древнеримской ментальности(Atfield A. Western Tradition and Environmental Ethics. In: Environmental Phylosophy: A Collection of Reading. Ed. by R.Elliot and A.Gare. St.Lucia. 1983, p.13.). Стремление видеть природу в качестве объекта целиком, предназначенного для потребы человека, действительно нетрудно найти у многих древнеримских мыслителей. Здесь можно сослаться, в частности, на известный трактат Цицерона "О природе богов", в котором есть следующее высказывание: "Все в этом мире, чем пользуются люди, именно для них создано"(Цицерон. Философские трактаты. М., 1985, с. 153.). Там же философ замечает, что человек - самое совершенное существо и сама природа предписала ему так думать о себе.

Следует, однако, учитывать, что инструментализм в античном мышлении возник относительно поздно. Древнегреческая культура долгое время разделяла совсем иное отношение к природе и рассматривала господство над ней как притязание на божественность, осуждаемое как гордыня и наказуемое со стороны богов. Об этом очевидным образом свидетельствует миф о Прометее(Passmore J. Man's Responsibility for Nature: Ecological Problems and Western Tradition. L., 1974, p. 13.). Деспотизм по отношению к природе возник в древнегреческой культуре относительно поздно, под впечатлением успехов античной цивилизации.

Римляне преумножили установку на манипуляцию природой, заимствованную ими из древнегреческой философии. Как заметил Александр Лосев, римское чувство жизни вообще начинается с некого инстинкта онтологического всемирного господства(Лосев А.Ф. Эллинистически-римская эстетика. М., 1979, с. 13.). Неслучайно в связи с этим то, в результате хозяйственной активности римлян резко усилилось давление цивилизации на природу - вырубались значительные массивы лесов, распахивались земли, истреблялись животные.

Итак, христианские философы, такие как Ориген, Августин и Фома Аквинский могли почерпнуть инструментализм из античной культуры. Дж.Пассомр в связи с этим замечает, что христианство, усвоив эллинистическую мысль, к сожалению, сформировало такое отношение к природе, которое заметно уступало в экологичности древнеиудейской ментальности(Passmore J. Man's Responsibility for Nature: Ecological Problems and Western Tradition. L., 1974, p.12.).

Новое Время дало инструментализму новый импульс. Христианская идея господства над природой при этом была замещена агрессивной идеей ее покорения. Катализатором формирования такого отношения к природе стало мироощущение Ренессанса. Истоки новоевропейского инструментализма не без основания усматривают в "естественной магии", соблазнившей человека знаниями о законах природы. Хотя оккультные ренессансные идеи впоследствии оказались основательно забыты, они тем не менее подготовили почву для торжества инструментализма(Leiss W. The Domination of Nature. N.Y., 1972p. 12.)..

Инструментализм особенно заметно присутствует в философии двух знаковых фигур Нового Времени - Рене Декарта и Фрэнсиса Бэкона. Так, Рене Декарт непоколебимо верил в то, что природа не обладает сама по себе ценностью и становится ею лишь в глазах человека. Столь же твердо он верил в то, что животные не способны страдать - по его мнению на визги животного, подвергаемого вивисекции, стоит обращать не больше внимания, чем на скрип плохо смазанного механизма.

Однако наибольший вклад в формирование установки на покорение природы внес все таки Фрэнсис Бэкон. Он избавил ренессансные идеи "естественной магии" от оккультных обертонов и тем самым создал тип инструментализма, получивший широкое распространение в современную эпоху. Бэкон также отверг известную подозрительность Церкви по отношению к исследованию природы. Он не считал, что знание делает человека надменным, более того именно в науке и технике Бэкон усмотрел путь решения всех проблем. По мнению Бэкона наука имеет компенсаторную функцию - она восстанавливает потери, нанесенные человеку в результате грехопадения. Бэкон считал, что благодаря науке человек своими силами сможет достичь того могущества, каким обладал Адам до своего грехопадения(Василенко Л.И. Антропоцентризм и его экологическая критика//Вопросы философии, 1983, N 6, с. 158.).

Извращение христианского отношения к природе в Новое Время, таким образом, приобрело законченную форму. Именно в этой эпохе, как кажется, следует прежде всего искать духовные истоки современного экологического кризиса.

ХРИСТИАНСКИЙ ВЗГЛЯД

Инструментализм, однако, не был бы так легко воспринят христианскими теологами, если бы в библейских текстах вообще отсутствовали предпосылки для подобной установки. Такой предпосылкой стало, в частности, учение о человеке как о венце природы и ее господине. Идея господства над природой оказалась для многих удобной для извращения. Ответственность за это, однако, несет не Писание, а те, кто его толковал. На самом деле библейское отношение к природе не только не совпадает с инструментализмом, но и во многом противоположно ему. В христианской традиции можно без труда обнаружить альтернативы безжалостному отношению к природе. И здесь мы прежде всего обсудим то, какой взгляд на природу предложил культивировать Линн Уайт.

Хотя Линн Уайт возлагает ответственность за экологический кризис на христианство, он отнюдь не пытается низвергнуть нашу религию. Более того Уайт называет себя церковным человеком, он пытается обнаружить в христианстве такие духовные потенции, которые могли бы обеспечить решение экологических проблем. По мнению Уайта, если ввести в дело больше науки и техники, мы не справимся с задачей. Необходим духовный переворот в человеческом сознании. Уайт при этом скептически оценивает попытки заимствовать восточные религии, например, дзен-буддизм. По мнению Уайта нам следует искать решение наших проблем в духовном багаже собственной религиозной традиции. И здесь Уайт предлагает обратиться к наследию "величайшего радикала в христианской истории после Христа" - Св.Франциска Ассизского.

Потенциал для создания гармоничных отношений с природой Уайт усматривает во францисканской идее смирения. Согласно Св.Франциску необходимо не просто смирение друг перед другом, но также перед другими Божьими творениями - смирение человека как вида. Следует отказаться от монархического господства над природой и установить демократию в отношениях со всякой тварью. При таком подходе муравей перестает быть поводом для проповеди лентяю, а огонь - символом стремления души к Небу. Теперь это - Брат-Муравей и Брат-Пламя, которые обладают самоценным бытием и способны воздавать хвалу Творцу.

Позднее комментаторы утверждали, что Св.Франциск обратился со своей знаменитой проповедью к птицам в упрек людям, которые не захотели слушать его. Однако на самом деле это не так, его проповедь птицам была вполне серьезной и не была сделана в ущерб человечеству. Св.Франциск призывал птиц хвалить Бога, и те якобы в духовном экстазе хлопали крыльями и радостно щебетали. О том, что такое отношение к тварям Божиим действительно было серьезным свидетельствуют некоторые францисканские легенды, которые, увы, сегодня выглядят очень комично. Рассказывают, например, что один район в Апеннинах разорял страшный волк. Согласно легенде Св.Франциск поговорил с волком и объяснил ему ошибочность его действий. Волк покаялся, он умер в ореоле святости и даже был похоронен в освященной земле.

Видение природы Св.Франциском основывалось на панпсихизме - наделении способностью к сознанию всего сотворенного, в том числе и кажущихся неодушевленными предметов. Все они согласно Св.Франциску созданы для прославления своего Творца. Именно такой подход к природе по мнению Линна Уайта может стать духовной основой для решения экологических проблем.

*"Современная наука и техника - пишет Уайт, - столь пропитаны ортодоксальным христианским высокомерием в отношении к природе, что не следует ждать разрешения экологического кризиса только от них. Корни наших бед столь основательно религиозны, что и средство исцеления тоже должно стать религиозным по своей сути, как бы мы его ни называли. Мы должны заново осмыслить и глубоко пережить в душе, в чем же состоит наше полное предназначение и какова наша природа. Первоначальное францисканство обладало глубоко религиозным, хотя и еретическим пониманием духовной самоценности всего, что есть в природе и это помогает нам найти направление к выходу. Я - за Франциска как святого покровителя для экологов"($Уайт Л. Исторические корни нашего экологического кризиса//Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990, с. 202.).

Однако, как замечает сам Уайт современный человек, даже озабоченный проблемой экологического кризиса, вряд ли окажется способным увещевать птиц или советоваться с волком. Это означает, что цивилизация и дальше будет идти по пути обострения экологических проблем, до тех пор пока не будет отвергнута догма, согласно которой у природы нет никакого другого предназначения, кроме как служить человеку. Св.Франциск выдвинул альтернативный взгляд на природу, но потерпел неудачу.

Было бы очень грустно, если мироощущение Св.Франциска является единственным христианским ответом современному экологическому кризису. В связи с этим некоторые теологи противопоставляют Св.Франциску другого лидера монашеского движения - Св.Бенедикта Нурсийского. Этот католический святой считал, что лучший способ сохранить природу состоит в том, чтобы культивировать ее. Человек является хозяином земли и обязан не эксплуатировать природу, а заботиться о ней.

В монастырях бенедектинцев сложился своеобразный синтез физической и интеллектуальной деятельности. Они стали оазисами науки и передовой сельскохозяйственной практики. Монахи этого ордена строили водяные и ветряные мельницы, а цистерианцы - одно из ответвлений бенедектицев - были известны своей успешной борьбой с малярией(Василенко Л.И. Отношение к природе: "традиция управления" и "традиция сотрудничества"//Вопросы философии, 1987, N 7, с. 149.). Бенедектинцы судя по всему создали продуманную и глубокую теологию хозяйствования. Один из бенедектинцев, Св.Бернар, считал, что трудовая деятельность человека имеет глубокий смысл - она помогает воссоздать Едем на месте дикой природы(Dubos R. Franciscan Conservation vs Benedictine Suewardship//Ecology and Religion in History. N.Y., 1974, p. 144.). Взгляды теологов этого ордена, пожалуй, наиболее близки к тому подходу к природе, который присутствует в Библии и который следует культивировать. Что же говорит Писание относительно господства над природой?

Христианская идея господства очевидным образом высказана уже в первой главе Книги Бытие:

*"И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и, над птицами небесными, и над скотом, и над всей землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися на земле...И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайиесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле" (Быт. 1:26).

Этот принцип не потерял своей силы и после грехопадения первых людей. Он присутствует, в частности, в словах Бога, обращенных к Ною после Потопа:

*"И благословил Бог Ноя и сынов его, и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, да страшатся и да трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские; в ваши руки отданы они... Вы же плодитесь и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней" (Быт. 9: 1-2, 7).

Подобную модель отношений с природой можно обнаружить также в Псалме 8, где утверждается, что Бог утвердил человека над творением - "все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских".

Древнееврейское слово “rada” – “владычествуйте”, в английском варианте Библии перевелено словом “govern’ – “управляйте”. Что же касается слова “kabas” – “обладайте”, оно в русском варианте, возможно, оказалось несколько смягченным. В английском варианте это слово переведено как “subdue” – “подчиняйте”, между тем “kabas” в древнееврейском языке носит даже отенок воинственности(Barr J. Man and Nature: The Ecological Controversy and the Old Testament//Ecology and Religion in History. Ed. by D. and E.Spring. N.Y., 1974, p. 54.). Итак, "обладайте и владычествуйте". Не означает ли это, что именно подобная установка послужила источником экологического кризиса? Отнюдь нет. Эту точку зрения подробно обосновывает Р.Атфилд в книге "Этика экологической ответственности" (Attfield R. The Ethics of Environmental Consern. N.Y., 1983.).

Р.Атфилд замечает, что природа обладает в глазах Божиих самостоятельной ценностью. Целый ряд мест Ветхого Завета свидетельствует о том, что Бог заботится о природе. Так, в Книге Иова говорится, что Бог посылает дождь растениям (Иов. 38:25). Он сотворил пустыню для дикого осла (Иов. 39: 5). Новый Завет подтверждает представление о том, что Бог печется о природе. Об этом свидетельствует, в частности, притча о малых птицах (Мф. 10: 29; Лк. 12: 6). Та же самая мысль выражена и в притче Иисуса о лилиях полевых (Мф. 5: 28-30). Она свидетельствуют о том, что Иисус ценил красоту природы и видел в ней заботу Отца.

О том, что все творения в глазах Бога обладают самоценностью прямо говорят некоторые места Писания. Так, в 1 Послании к Коринфянам Павел говорит о том, что каждое Божие творение наделено "славой": "Есть тела небесные и тела земные: но иная слава небесных, иная земных; иная слава луны, иная звезд, и звезда от звезды разнится в славе" (1 Кор. 15: 40-41). Наделение человека “славой” венца природы не умаляет ценности других творений. Человек, поэтому, обязан заботиться не только о себе,.

Писание накладывает также ограничения на эксплуатацию природы. Только после грехопадения и Потопа человеку было позволено употреблять в пищу мясо. Книги Левит и Второзаконие ограничивают человека в его отношениях с природой. В них можно обнаружить запреты, оберегающие фруктовые деревья, волов, птиц-самок, землю под паром и др. К этому можно добавить, что Новый Завет отменяет жертвоприношения животных (Евр. 10: 1-18).

В Писании присуствуют и другие места, которые можно истолковать в духе заботы о природе. Так, в Книге Притчей Соломоновых дана сентенция: "праведный печется и о жизни скота своего" (Прит. 12:10). Ту же мысль можно извлечь из притчи о потерянной овце (Лк. 15:4-7; Ин. 10: 11). Иисус сравнивается в ней с добрым пастырем, полагающим Свою жизнь за овец. Хотя здесь речь идет о заботе Бога о заблудших грешниках, тем не менее использован пример, в котором действия пастуха, оберегающего овец одобряются. Выбор подобных метафор свидетельствует о необходимости благородного и ответственного со стороны человека отношения к природе.

Как пишет Р.Атфилд, в библейском господстве над природой нет деспотизма, но есть рачительное и рациональное управление ею. В этом смысле можно провести аналогию с древнееврейской концепцией монархии. Цари Израйля и Иудеи никогда не признавались древнееврейским обществом как абсолютные деспоты. Они всегда рассматривались ответственными за процветание страны. Такое отношение к царской власти выражено в текстах Ветхого Завета, говорящих об условиях царствования (1 Пар. 29: 11-14).

Такого рода подход мы вправе распространить и на отношения с природой. И это подтверждается некоторыми библейскими текстами, в частности повелением Бога, данным человеку в Едеме относительно Сада - "возделывать и хранить его" (Быт. 2: 15). У нас нет оснований считать, что после грехопадения обязанность заботиться о природе была аннулирована(Атфилд Р. Этика экологической ответственности//Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990, с. 212.).

Те, кто хочет видеть в словах "обладайте" санкцию на безжалостную эксплуатацию природы не следует забывать, что самоволие и господство это разные вещи. Поскольку Творец задумал человека как своего соработника (1 Кор. 3: 9), Бог обязывает его заботиться о природе. Р.Атфилд справедливо замечает, что деспотическое отношение к природе является возможной интерпретацией Ветхого Завета лишь при тенденциозном и выборочном цитировании, а также при полном игнорировании специфики древнееврейском ментальности(Там же, с. 212.). Это еще в большей мере относится к Новому Завету. Христианское отношение к природе в идеале неотделимо от жалости и благоговейного отношения ко всякому творению Божию. Отец Павел Флоренский писал об этом так:

*"Только христианство породило невиданную ранее влюбленность в тварь и нанесло сердцу рану влюбленной жалости о всем сущем. Чувство природы - если разуметь под ним отношение к самой твари, а не к ее формам, если видеть в нем нечто большее, нежели внешнее, субъективно-эстетическое любование "красотами природы", - это чувство всецело христианское и вне христианства решительно немыслимое, ибо оно предполагает чувство реальности твари"(Флоренский П. Столп и утверждение истины. М., 1914, с. 288.).

Итак, на человека возложена благородная миссия хранить землю, на которой он живет. Он должен возделывать и защищать ее подобно тому, как ранее возделывал и хранил Сад. Однако помимо охранительной функции перед человеком стоит более обширная задача. Следует помнить, что творение не было завершено в течение шести дней. Иисус сказал: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ин. 5: 17). Это место очевидным образом говорит о том, что творение продолжается. И человек является соработником Бога в деле переустройства мира(Архимандрит Платон. Творение Бога и творчество человека: богословские размышления накануне Базельской Ассамблеи//Журнал Московской Патриархии, 1989, N 2, с. 61.).

Острота экологического кризиса заставляет многих философов выдумывать нечто дополнительное по отношению к тому, что уже сказано в Писании. Так, норвежский философ и эколог Олдо Леопольд еще в 40-е годы ввел термин "экологическая совесть"(Леопольд О. Календарь песчаного графства. М., 1983, с. 200.). Он предложил также добавить к Декалогу 11-ю заповедь, предусматривающую заботу о природе. Дж.Пассмор, однако, считает, что излишне создавать особую экологическую этику, проблему можно решить с позиций "просвещенного антропоцентризма"(Passmore J. Man's Responsibility for Nature: Ecological Problems and Western Tradition. L., 1974, p. 13.). Действительно, нет особой необходимости что-то добавлять к Библии, следует лишь реализовать тот экологический потенциал, который там уже есть.

Христианство как таковое не стоит обременять виной за экологический кризис. Экологические проблемы возникают в результате бесконтрольного и агрессивного отношения к природе, которое однозначно оценивается христианской моралью как грех. Однако вся глубина экологического кризиса, который охватил нашу планету требует от христиан активной и настойчивой деятельности. Симптоматично то, что христианские теологи в последние десятилетия уделяют все больше внимания экологическим проблемам. В богословии сложилось целое направление, именуемое "экотеологией". Среди теологов, занятых экологическими проблемами здесь следует особо упомянуть Чарльза Бирча, разработавшего концепцию "нового аскетизма".

Христианское отношение к природе по сравнению с тем, мироощущением которое культивируют неоязычники, может показаться чем-то не очень романтичным. Однако экологический аспект христианства вовсе не ограничивается "просвещенным антропоцентризмом". На самом деле задачи человека по отношении к природе более грандиозны. Грехопадение человека стало причиной кошмарной экологической катастрофы. Смерть и болезнь поразили не только человека, но и природу. "...Проклята земля за тебя" - сказал Бог (Быт. 3: 17). Поэтому человек несет в себе вину не только перед Богом, но и перед природой. Однако человек не только нанес кровоточащую рану природе, он будет тем, кто спасет ее. Об этом свидетельствует, в частности, известное место из Послания к Римлянам:

*"Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому, что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего (ее), - в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих, ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне" (Рим. 8: 19-22).

Залогом спасения природы является, таким образом, спасение человека. Только в этом случае человек сможет выполнить свой долг по отношению к ней.

Статья опубликована в журнале "Путь богопознания" 1 , 2000 г.

Основные разделы

Оpen Abilities Institute